©Ora
Храмовые записи 1
Я шла по коридору абсолютно квадратной конструкции - то, что эта конструкция квадратная, я поняла шестым чувством, мне на миг показалось, что я увидела это издалека или сверху. Квадратный храм, по краю периметра идут террасы, это террасы из комнат послушниц, чуть ближе к центру храма коридор - отвратительный темный каменный мешок, чадящие светильники включаются только ночью и только при выходах на служения, но все научились уже передвигаться по этим лабиринтам коридоров на ощупь, половина уже научилась видеть в темноте. Я знала, в каком месте коридора я иду и в какой отвод мне нужно свернуть, чтоб попасть в следующий коридор, который шел параллельно, таких коридоров было 4. Храм был устроен по типу: квадрат в квадрате в квадрате, в квадрате.
Много раз мы спрашивали, зачем коридоры устроены так причудливо, и кто живет между стенками. Каждый раз нам вещали одну и ту же историю - как боги загнали всех демонов темного мира в ловушку, оставив для адептов, вставших на путь служения, коридоры - для передвижения.
Какая чушь. Лабиринт и есть лабиринт, я исходила его уже весь вдоль и поперек и никаких демонов, которыми нас напугали, не видела ни разу.
Однако передвижения по храму ночью были строго запрещены. Так же как и заход на территорию более старших послушниц. Они жили ближе к центру, на периферии жили мы, малолетки.
Я прожила в храме уже 5 лет. Меня привела мать, отдав меня храму, что она за это получила и почему это сделала я не знаю, но слышала историю о том, что жрецы сами ходят и высматривают определенных детей, и на кого они укажут, тех приходится отдавать в храм - очередная страшилка.
Сначала мне было очень одиноко, я тосковала, нами никто не занимался, мы должны были только созерцать. Что это такое нам толком не сказали, сказали так: мир это великое множество проявлений сути всех вещей, научитесь это видеть.
Я пыталась смотреть на мир, но я видела этот мир и дома, зачем мне теперь смотреть его отсюда из заперти.
Периодически нас собирали и рассказывали длинные истории создания мира, о том как богиня всего сущего Нут отделила черное от белого и дала жизнь всему на Земле.
Богиня…. Ее выгнутое тело вызывало у меня ассоциации, причем неприятные, я знала, что она отделила нас от угрозы, защитила, укрыв своим телом, но также я ощущала, что у нас из-за этого больше нет связи с чем-то внешним и очень-очень большим.
Нам запрещали дружить, это мне не нравилось.
Периодически девочки из моего набора куда-то пропадали, через 5 лет нас из тридцати осталось всего 11 человек, и я слышала, что будет еще меньше. Прошел слушок, что набирают до целого числа, до числа единства большого и малого, это обозначало что нас будет 8. Значит мы потеряем еще троих. То, что я попаду в число жриц, я уже знала, потому что видела это. Сколько я себя помнила, я все узнавала заранее в снах, но я никому об этом не рассказывала, чтоб мне не запретили это делать.
Жрецы периодически, отсматривая меня, все чаще отмечали, что у меня что-то не так с родословной, какая-то ветка моих инкарнаций им явно не нравилась. Сначала они говорили об этом вслух, чем старше я становилась, тем больше у них было от меня тайн. Вскоре они вообще перестали разговаривать при мне.
Ну и что. Зато я чувствовала, о чем они думают и иногда видела.
Меня поразило больше всего, что девочки не стремились дружить и общаться, я не понимала этой дикости. Мы же все равно остались людьми и у нас осталось сердце, которому невозможно запретить быть. У меня не было сестер, не было братьев, но я всегда хотела. Однако все время оставалась в одиночестве.
Где-то на 3 году заточения, я подумала, что это тюрьма, а не храм, и я сбегу наружу.
Но мои попытки были пресечены. Прислали жреца, который долго беседовал со мной о моем будущем и о великой ответственности каждого перед каждым.
Я смирилась, но после его ухода я отчетливо почувствовала на себе груз печати.
Таким образом мне перекрыли право на выход.
Ну и что.
Я общалась с духами великих учителей, которые посещали кельи учениц.
Все ученицы гордились тем, что к ним пришел учитель, потом я поняла, что это жрецы в тонких телах ходят к нам.
Я уходила по ночам из кельи и ходила по коридорам, меня никто ни разу не поймал, я заходила на территорию старших послушниц и на территорию служений. Я пыталась выйти в главный зал и один на один поговорить с богиней.
Каждый раз меня преследовало чувство беззакония моих действий, и мне становилось стыдно. До главного зала я не дошла ни разу - не нашла. Но зато я знала, что происходит на территории храма, я слышала это прямо из воздуха, информация по ниточкам собиралась вокруг меня, текла ко мне отовсюду, в темноте коридора эти светящиеся нитки были видны и реально ощутимы.
Один раз в год нас одевали в белые одеяния и водили в главный зал.
Это было квадратное помещение, с колоннами по краям.
В этом зале все испытывали невероятное благоговение и ужас. Я казалась себе там не то что букашкой, не то что пушинкой, а меня не было вообще, я растворялась в эманациях божественной силы. Я видела огромную статую богини, она была жестока и сильна, я в нее влюбилась.
Один раз я почувствовала там ее присутствие, она пришла по-настоящему, меня всю затрясло, я оборачивалась на послушниц, никто ничего не видел, все стояли спокойно, мне же было уже откровенно дурно. Я потеряла сознание, прямо в зале. Когда они меня тащили, я думала о том, что по идее меня должны исключить из школы, и я и буду в числе тех трех оставшихся кандидатур на отчисление, которых отсеют. Но это говорил мой разум, а мой дух сказал, что все записано - я всего лишь должна согласиться.
Жизнь протекала очень спокойно, нас не касались мирские дела, вести снаружи к нам не поступали. Моя комната ничем не отличалась от других комнат послушниц, у всех все было одинаковое, у нас были веранды - это то, что позволяло нам думать, что мы еще принадлежим миру. У старших уже такой роскоши не было, они жили в каменных мешках без окон. У меня была веранда отделанная тонкими пластинками светлого дерева, а в комнате у меня были только кровать и стул.
Я, заходя из темноты коридора в свое светлое жилище, каждый раз ослеплялась светом. После глухоты черного коридора и каждый раз радовалась, что я еще тут. Слева у стены стола кровать, справа напротив кровати стоял стул, над кроватью висела картина, нарисованная мною на специально пропитанной ткани. Нам разрешали рисовать и выдавали на это дело рассыпчатые отструги от красок и ткань. Я довольно долго собирала охру, чтоб разрисовать ею стены, чтобы все вокруг было приглушенно золотого солнечного цвета. На окне колебалась легкая прозрачная занавесь, окна были открыты, стоял запах ушедшего Нила. Нил после разлива называли "ушедший бог" или "посетивший нас бог". Он, отдавая забранные разливом территории, оставлял за собой размывы песка, тину, и всякую ерунду, которую надо было убирать после него. У меня из окна был виден Нил, я часто стояла, перегнувшись через край, смотрела на него, и сейчас вся территория была в коричневой тине, и все это издавало запах. В воздухе висела влажность, кое где искрила вода, я была так счастлива. Я была свободна и счастлива. Мне досталась хорошая судьба. И я решила отдать ее богине. Когда ко мне пришел жрец, я изъявила свое желание получить темные одеяния. И стала морально готовиться к испытаниям. Когда жрец уходил, я сказала, что я знаю, что я стану жрицей, что я видела это. На что он ответил, что это воля богини, а не моя.
